Человек, как правило, всегда готов без всякой сдержанности судить других и мгновенно высказывать свое мнение. Он никогда не остановится и не подумает, достиг ли он сам того же уровня, что и тот, кого он судит, имеет ли он какое-либо право судить его. Иисус Христос сказал об осуждении, что только тот, кто сам без греха, пусть бросит первый камень; этим он преподал великий урок.
Для суфия, который видит в каждой форме божественную форму и в каждом сердце – божественную святыню, невозможно судить кого бы то ни было, независимо от его положения, поступков и обстоятельств, потому что все это вместе против его веры; в этом направлении суфий развивает философию, к которой пришел сначала путем размышлений.
Воздержание от осуждения других это, в принципе, вопрос самоконтроля, вежливости, доброты, симпатии и снисходительности; вопрос почтительного отношения к Богу, Творцу всех живых существ, и осознания того, что все они – плохие и хорошие – являются Его детьми. Если чей-нибудь ребенок окажется неказист на вид, разве вежливо будет сказать при родителях: «Этот ребенок некрасив»?
Бог – Отец и Мать всех существ. Бог всегда здесь, знающий и понимающий, что происходит в сердце каждого человека. Он видит все наши ошибки и заслуги еще до того, как мы их совершаем, и когда мы с такой готовностью судим кого-то, то делаем это на глазах Художника, создавшего все, а не за Его спиной; это происходит в Его присутствии. Если мы осознали это, нетрудно будет почувствовать личность Бога везде.
Приходит время, когда после постоянной практики неосуждения мы начинаем видеть причины, что стоят за каждым проступком любого из тех, кого встречаем. Тогда мы становимся более терпимыми и более прощающими. Когда больной пристает к нам со вздохами и жалобами, то это сперва раздражает нас. Мы говорим, что это плохо, докучно, что такое поведение свидетельствует о его плохом характере. Но понимание причин, стоящих за этим, что это не его плохая природа, а его болезнь, делает нас более терпимыми; если же мы не видим причин, то мы не только жестоки с этим человеком, но и слепы к свету Бога, слепы к прощению – к этой драгоценной сущности Бога, которую можно найти в сердце человека.
Различие, что существует между справедливостью Бога и человеческим понятием справедливости, можно пояснить на следующем примере. Когда дети дерутся из-за игрушки, у каждого есть на то своя причина. Один находит эту игрушку самой желанной, так почему бы ему не завладеть ею? Другой говорит, что игрушку подарили ему, так почему бы ему не взять ее? Оба приводят свои доводы и оба правы. Но отец рассуждает по-другому; отец знает характер каждого ребенка и понимает, что он хотел бы воспитать в каждом из 2-х детей. Вот почему он дает детям игрушки, чтобы привнести нечто в их природу. Ребенок не знает этого, и если он уже не совсем младенец, обвинит отца в пренебрежении его желаниями. Он не понимает справедливости отца; ему надо дорасти до определенного уровня, чтобы понять ее. Так же дело обстоит и со справедливостью Бога и человека. Человеческая справедливость ограничена преобладающими идеями желаемого и нежелательного и его знаниями, которые не идут ни в какое сравнение со знанием Бога.
Единственный способ уловить отблеск божественной справедливости – постоянно верить в правосудие Бога, невзирая на все доказательства, будто бы опровергающие Его справедливость. Руководствуясь последними, можно прийти к выводу, что никакой справедливости нет вовсе, что все происходит механически. Представления о карме и о циклах перерождений могут показаться удовлетворительными, однако в действительности они тоже имеют источником Бога, стоящего за всем. Бог не был бы всемогущим, если бы каждое живое существо обладало могуществом, достаточным для выработки своей индивидуальной кармы. И если бы даже все работало механически, все равно должен быть инженер – и может ли он быть подвержен действию своей машины? Если Бог ограничен, то он больше не может быть Богом. Бог совершен в Своей справедливости, Своей мудрости, Своей власти. Однако, обсуждая причины всех тех событий, которые не кажутся нам справедливыми, мы приходим к другому вопросу: может ли композитор дать полное объяснение каждой ноты своего сочинения? Нет. Он может лишь сказать: «Нечто подобное потоку прошло через мое сердце. Я пытался придерживаться правил композиции, но не ломал голову над каждой нотой. Я заботился только о впечатлении от целого».
Есть закон, но есть еще и любовь. Закон – это привычка, а любовь – само бытие; закон был создан, а любовь не была создана, она существовала всегда. Поэтому любовь выше закона, так же, как Бог выше закона, так и любовь над законом. Поэтому если мы все-таки отыщем ответ на вечный вопрос, почему это так, то не через изучение закона. Изучение закона способно только разжечь аппетит; оно никогда не даст удовлетворения. Единственный способ обрести удовлетворение и покой – нырнуть в океан любви, и тогда станет очевидно, что в мире нет ничего несправедливого; никогда больше мы ничего не назовем несправедливым. Этого уровня достигают мудрецы. Они называют его зенитом мудрости.
Есть выражение, что Бог чаще прощает, чем осуждает, но откуда мы можем знать, что Бог прощает? Прежде всего, справедливость была рождена, а любовь никогда не была рождена; она всегда была и всегда будет. Справедливость родилась из определенного человеческого качества – честности; по мере своего развития справедливость начинает искать равномерности, а все, что не равно, ее не устраивает. Для развития этого чувства мы нуждаемся во вдохновляющем воздействии всего, что существовало прежде; справедливость есть результат усвоения всего, что мы видели. Не такова любовь – она спонтанна и существует всегда. В Библии сказано, что Бог есть любовь; поэтому если справедливость – это природа Бога, то любовь – сама Его суть. Он прощает, потому что Он и есть само прощение. Он судит, потому что это в Его природе – судить.
Справедливость проистекает из разумности Бога, а проявления Его разумности в этом мире иллюзий ограничены. Когда мы судим об ограниченных вещах, наш разум тоже становится ограниченным; мы так же ограниченны, как и вещи у нас перед глазами. Чем величественнее объект, тем величественнее становится наше видение.
Нам по силам лишь один подлинно справедливый поступок – сказать: «Я не должен этого делать». Если же мы скажем это другому, мы, возможно, совершим большую ошибку. Мистик развивает свой ум в этом направлении, очищая его посредством чистых мыслей, чувств и действий, свободных от чувства разделенности, и всегда думая в этом направлении. Какой бы ни была разница в принципах правильного и неправильного, показываемая нам другими религиями, на свете нет двух человек, отличающихся в этом естественном принципе: каждая душа взыскует красоты, и любая добродетель, праведность, любое доброе деяние есть не что иное, как проблеск красоты.
Когда однажды суфий сделает эту мораль своей собственной, ему больше не нужно будет следовать определенному верованию или вероисповеданию, ограничивая себя каким-то одним путем. Он может следовать по пути Индуизма, по пути Ислама или по пути любой другой церкви или веры, ни на миг не сходя с того царственного пути, где вся Вселенная есть не что иное, как имманентная красота. Мы рождаемся со стремлением наслаждаться ею в любой форме, и не следует ослеплять себя зависимостью от одной определенной линии красоты.
Прощение никогда не судит. Прощение просто чувство любви, и поэтому если один человек простил другого, то независимо от проступка оба чувствуют счастье и радость. Справедливость не дарит такой радости. Тот, кто слишком часто судит, несчастлив сам и делает того, кого он судит, тоже несчастным. Тот, кто прощает, счастлив; в его сердце нет недовольства; он делает свое сердце чистым и свободным. Величайший атрибут Бога – прощение.
Человек склонен обвинять Бога в том, что многое сделано неправильно. Часто только из уважения или почтения человек молчит, но если бы он чувствовал себя свободно, то высказал бы тысячи обвинений. Никого не судят так часто и не обвиняют в стольких грехах, как Бога. Причина этого в том, что судит-то наше ограниченное «я», хотя оно совершенно неспособно к пониманию.
Автор: Инайят Хан
Источник: книга «Учение суфиев»
