Предсознательная способность нашего разума принимает каждое впечатление и складывает его в свою огромную кладовую. Но получаемые впечатления по существу очень различны. Некоторые очень ясны и сильны; другие несколько слабее; третьи совсем неясны и поверхностны. Сила впечатления зависит от интереса, с которым к нему относится наш разум в момент его восприятия, и от количества волевого внимания, сосредоточенного на нем. Предмет интересный или же тот, к которому отнеслись со вниманием, оставляет более резкое впечатление, нежели предмет, мало или даже совсем не возбуждающий интереса; и впечатление это при надобности воспроизводится гораздо скорее.
Внимание определяет размер, интерес же – окраску
Сравнивая предсознание с кладовой, можно сказать, что внимание, с которым мы относимся к предмету, воспринимаемому нашим разумом при посредстве органов чувств, определяет размер и ценность вещи, отдаваемой на сохранение. Интерес же, пробуждающийся в момент получения впечатления, придает ему окраску.
Когда человек желает вынести наружу спрятанную в кладовой вещь, то ему гораздо легче разыскать большой предмет, чем маленький, и легче рассмотреть ярко-красный, чем бесцветный. Понятно, что хорошие вещи сложены в порядке и систематично, а прочие свалены кое-как и лежат в беспорядке. Тщательное и заботливое сохранение имущества облегчает, конечно, и розыск требуемого предмета, но все-таки размер и окраска сделают вещь саму по себе более заметной.
Частые извлечения предмета наружу не только ведут к знакомству с местом его хранения, но и увеличивают его размер и усиливают окраску, так как при извлечении на нем всякий раз сосредоточивается известное количество внимания и интереса. Внимание же определяется как «сосредоточивание сознания». Сознание подобно солнцу, разливающему лучи на бесчисленное множество предметов, может распространяться на целый ряд вещей и может сосредоточиться на определенном предмете, как и лучи солнца могут быть собраны стеклом в пучок. Вполне понятно, что степень внимания и служит мерой впечатления, производимого на предсознательную область нашего мышления.
Психологи различают произвольное и непроизвольное внимание
Непроизвольным вниманием называется внимание, сосредоточенное с минимальным усилием или, пожалуй, без всякого усилия воли. Произвольное внимание сосредоточивается исключительно усилием воли. Животные и неразвитые люди обладают незначительным запасом волевого внимания или совсем его не имеют, но непроизвольное внимание свойственно им во всем своем объеме. Развитые люди обладают в высшей степени произвольным вниманием, способность развивать это последнее, кажется, и есть одно из первичных отличий человека от животных; степень произвольного внимания указывает и на степень развития, занимаемую человеком. Многие редко заходят дальше порога произвольного внимания.
Непроизвольное внимание является врожденным свойством людей и животных
Произвольное внимание есть следствие развития воли. Животные, дети и неразвитые люди едва ли заинтересуются предметом настолько, чтобы удержать на нем свое внимание больше секунды. Развитой же человек усилием воли может направить свое внимание на предмет вовсе не интересный и держать его на нем, пока не закрепит в своей памяти нужные сведения. И точно так же он может переносить свое внимание с более интересного предмета на менее интересный исключительно одним усилием воли. Действительно развитой человек почти всегда находит в каждом предмете что-либо интересное, и это в конечном счете и облегчает ему задачу сосредоточить свое внимание; между тем как неразвитой человек подобным предметом не заинтересуется. Развитой человек, стало быть, обладает способностью устранять из области своего внимания ненужный в данный момент предмет и тем очищает поле своего сознания. Этот результат достигается им при посредстве воли, играющей здесь ту же роль, что и в деле сосредоточивания внимания на неинтересном предмете. Неразвитой человек, едва обладающий волевым вниманием, почти всегда оказывается во власти посторонних впечатлений и пребывает в положении ребенка, смотрящего на представление в цирке, забывающего про родителей и окружающее и следящего только за представлением, пока оно не закончится.
Впечатления получаются при посредстве 5-ти внешних чувств
Органы чувств разделяются на 2 разряда: непосредственные и косвенные. Непосредственные органы чувств суть те, что передают впечатления непосредственно мозгу, то есть органы осязания, обоняния и вкуса. Применяя эти органы чувств, человек приходит в соприкосновение с предметами, производящими впечатление; соприкосновение вполне очевидно в отношении осязания и вкуса и менее очевидно, хотя не менее реально, в отношении обоняния, так как мельчайшие частицы, отделяющиеся от предмета, приходят в соприкосновение с нервом обоняния. Косвенные органы чувств, то есть глаза и уши, передают впечатление мозгу опосредованно; в этих 2-х случаях впечатления достигают мозга при содействии световых и звуковых волн.
Впечатления, передаваемые непосредственными органами чувств, с трудом приходят на память, тогда как впечатления, получаемые от косвенных органов чувств, легко припоминаются, и такая легкость, при помощи разумного упражнения, доводится до высших пределов. В данный момент вы не можете вспомнить настоящий вкус, запах или впечатление от прикосновения, но зато вы легко припомните время и место вкусового, осязательного или обонятельного впечатления, почему вы и узнаете предмет, встретив его вторично. Эта способность распознавать может быть высоко развита и усовершенствована, стоит лишь вспомнить знатоков чая, вина, сортировщиков шерсти, различного рода экспертов; у них высоко развито чувство вкуса, обоняния, осязания, и в тот момент, когда новое впечатление достигает их мозга, они в самых мельчайших подробностях быстро вызывают в памяти первоначальные впечатления. Но трудно вызвать первичное впечатление вкуса, обоняния, осязания усилием воображения так, чтобы оно напоминало действительность. Кое-кто из исследователей приводит исключения, рассказывая о некоторых гурманах, знатоках вина и прочее, которые усилием воображения будто бы могут вызвать точное впечатление вкуса своих любимых блюд и вин. Сомнамбулы через внушение, по-видимому, могут воспринимать такие впечатления. Но обыкновенно трудно вообразить вкус, запах или прикосновение, как мы воображаем звук или зрительное впечатление.
Но при впечатлениях, получаемых от органов зрения и слуха, не представляется подобных трудностей, потому что вы можете не только припомнить явление, но живо нарисовать себе вид или услыхать звук при помощи воображения, подкрепленного памятью. У некоторых эта способность сильно развита, и они в состоянии представить себе какое-нибудь зрелище или услыхать звук так же отчетливо, как в действительности. Художники и композиторы могут служить тому примером.
Нетрудно понять, что при уходе за памятью приобретение ясных и отчетливых впечатлений составляет весьма важное условие. Если нечего припоминать, то память бесполезна. Если вы вспомните наше описание духовной кладовой с различными предметами всех размеров, форм и цветов, вы легко поймете и то, что психические предметы, для того чтобы их легко было найти когда нужно, должны обладать соответствующими размером, формой и цветом.
Не только органы чувств должны быть приучены к быстрому и легкому восприятию впечатлений, так чтобы их легко было вызывать, но и разум надо приучить направлять внимание и интерес на свою работу, чтобы при случае можно было вспомнить мыслительный и психический процесс. Приобретение впечатлений часто идет двумя или более путями. Например, при чтении напечатанного текста глаза воспринимают впечатление от слов, изречений, страниц, между тем как одновременно другие части нашего разума воспринимают впечатление от мыслей и мнений автора, мыслей и идей самого читающего; заключение получится читателем от переработки и ассимиляции рассуждений автора и от сопоставления их с познаниями, сведениями и мнениями, находящимися уже в его памяти. Все эти впечатления могут быть вызваны памятью соответственно степени развития ее в отдельных личностях.
Совершенствование внимания и интереса давало удивительные результаты, и каждый может приобрести это искусство, так что будет удивлен сам и поразит окружающих.
Робер Удэн, знаменитый французский маг, лучшие фокусы которого зависели исключительно от его быстрой наблюдательности и точного внимания, развил эти последние, так же как и память, годами упорных упражнений. Говорят, в свои юношеские дни он быстро проходил мимо какого-нибудь магазина, поспешно и зорко заглядывая в витрину, а затем отворачивался. Спустя несколько шагов, он останавливался, стараясь припомнить и описать возможно большее число виденных предметов. Он нашел, что постоянная практика настолько увеличила остроту его внимания, что он с каждым днем запоминал все большее и большее число предметов, выставленных в витрине; таким образом, он непрестанно развивал те части разума, которые сохраняли и снова вызывали впечатления. Говорят, что впоследствии он мог пробежать мимо громадной витрины с выставленными мелкими предметами и получить такое полное, ясное и сильное впечатление, что несколько часов спустя он почти безошибочно описывал любой предмет. Благодаря этой способности Удэн сделался тем, чем был и чем составил себе состояние. Его память стала как бы фотографической пластинкой, запечатлевающей все подряд так, как оно есть, и ему оставалось лишь вызвать впечатление и называть предметы, стоящие пред его умственным взором.
Подобный же случай описывает и Редьярд Киплинг в своем прелестном романе «Ким»: старый учитель Лурган Сагиб готовил мальчика к тайному служению, где быстрое и ясное запоминание предметов было равносильно успеху и имело, стало быть, жизненно-важное значение. Старик вынул из ящика горсть драгоценностей, украшений и прочее и приказал Киму смотреть на них, сколько он желает, чтобы постараться затем припомнить их. Здесь же был и другой мальчик-индус, уже подготовлявшийся некоторое время таким образом. Ким нагнулся над подносом и стал смотреть на разложенные на нем драгоценности (числом их было 15). Он думал, что это легко. Затем поднос закрыли, и мальчик-индус быстро записал, что запомнил. «Под бумагою лежат пять синих камней, один большой, один меньше и три маленьких»,- поспешно сказал Ким. «Затем там четыре зеленых камня, один из них пробуравлен; прозрачный желтый камень и один, схожий с чубуком. Два красных камня и… и… я насчитал пятнадцать, но два забыл. Дайте вспомнить! Да, там был маленький коричневый предмет из слоновой кости и… и – дайте подумать!» Но дальше дело не шло. «Слушай мой отчет»,- сказал маленький индус, «во-первых, там было два надтреснутых сапфира, весящих, насколько я могу судить, четыре и два карата. Сапфир в четыре карата заострен. Затем туркестанская бирюза, испещренная зелеными жилками, с двумя надписями, одна золотом, с именем Бога, другая кругом камня стерта, так как он вынут из старого кольца. Вот пять, синих камней; затем идут четыре блестящих изумруда, один просверлен в двух местах, а другой покрыт маленькой резьбою!» – «Их вес»,- спокойно сказал Лурган Сагиб, «три, пять и четыре карата. Кусок зеленоватого старого янтаря и дешевый обломок европейского топаза. Один бирманский рубин весом пять каратов, без изъяна. Шарообразный, попорченный рубин в два карата. Резная слоновая кость из Китая, изображающая крысу, сосущую яйцо. И наконец… величиною с боб кристальный шар, вделанный в золото». Ким почувствовал себя очень униженным превосходством маленького индуса. «Как же это у тебя вышло?» – спросил он. «Долгое упражнение – путь к успеху»,- был ответ.
Мы советуем вам прочесть эту книгу, в ней много полезного, и посмотреть, как Ким воспользовался советами старого учителя. Это упражнение, очень точно изложенное в великолепном описании Киплинга, очень любимо на Востоке, где оно практикуется в совершенстве многими, как практиковалось и Удэном. Многие из вас могут сделать то же самое, если вы не пожалеете труда и времени для приобретения навыка.
Говорят, что какой-то знаменитый художник на первом сеансе попросту смотрел около часа на оригинал, а потом отпускал его, говоря, что ему возвращаться уже не надо. Затем он месяцами без всяких сеансов писал портрет, поглядывая по временам лишь на пустой стул, где раньше сидел оригинал, и перенося его черты на полотно. Он утверждал, что действительно видел оригинал сидящим на стуле; вероятно, впечатление глубоко врезалось в его память. Понятно, это пример исключительный, но и другие художники развивали в себе те же способности, хотя и не в такой удивительной степени. У китайцев отдельные иероглифы, или значки, для каждого слова, и китайский ученик накопляет в своей памяти большой запас подобных знаков, нисколько этим не затрудняясь. Европейские и американские дети проделывают то же самое, хотя и в меньшем размере, ввиду новой системы обучения чтению. Раньше, когда учились читать, начинали читать слова по слогам и употребляли много времени, чтобы разобрать, например, слово «Константинополь»; теперь же дети мысленно запоминают длину или общий вид слова вместо отдельных букв или слогов, и для них прочитать «Константинополь» так же легко, как и прочитать «Константин», хотя по слогам и «Константин», и «Константинополь» прочесть почти одинаково трудно.
Те же результаты достигаются и музыкантами; многие из них обладали способностью воспроизводить музыку, услышанную лишь однажды, страница за страницей. Какой-то знаменитый композитор, еще ребенком, слыхал в одном монастыре знаменитую мессу, подлинник которой держался монахами в секрете. Придя домой, он записал всю мессу, не сделав ни одной ошибки. Монахи простили ему, восхитившись удивительным его даром. Менее крупные музыкальные дарования нередки. И не одна способность памяти делает это возможным, но также и развитая способность слышать и видеть ясно и отчетливо.
Некоторые евреи могут наизусть с любого места повторить весь «Талмуд», который уже сам по себе целая библиотека. Лаланд написал рассказ, где говорится об одном индусе, не понимавшем ни слова по-английски; но когда ему прочли 50 строк из мильтоновского «Потерянного рая», он повторил их с поразительной точностью, а затем проговорил их в обратном порядке. В былые времена при дороговизне книг люди исключительно зависели от своей памяти, и многие развивали невероятную память, что однако не считалось чем-то чудесным, но воспринималось как нечто совершенно обыденное: так и должно было, по тем понятиям, быть с каждым, кто берется что-либо изучать. В XIII и XIV веках студенты тысячами шли в университеты. Книги были редки и дороги, и преобладал старый обычай заучивать наизусть целые сочинения. Генрих Шлиман в одной из своих работ сообщает, что его память была плоха, но он так усовершенствовал ее с помощью непреклонной воли и упорного труда, что в конце концов стал изучать всякий новый язык через каждые полгода и в совершенстве говорил и писал на нем. И все это в то время, когда он был занят своим торговым предприятием.
Японские дети по меньшей мере в течение 2-х лет изучают простые иероглифы или буквы прежде, чем начнут читать. Это труднее всего того, что делается в европейских и американских школах, и достигается исключительно упражнением памяти. И такая практика есть причина изумительной памяти японцев. Один из японских писателей, Хирита Атсутона, написал огромное исследование о мифах и легендах своей страны; говорят, будто первые 3 тома самого исследования и некоторые тома введения он составил, не заглядывая ни в одну книгу, в которой прежде черпал свои сведения.
Гроциус и Паскаль, как рассказывают, никогда не забывали того, что говорили или о чем подумали хотя бы раз. Кардинал Медзофанти, владевший будто бы сотней различных языков, утверждал, что никогда не забывал раз выученного слова. Есть рассказ про одного старого сельского могильщика, помнившего за 35 лет день каждого погребения на своем кладбище, лета умершего и имена присутствовавших на похоронах.
Сенека в силу своей природной памяти мог повторить 2000 разрозненных слов в том же порядке, как они были сказаны, хотя и слышал их только раз. Друг его Порций Лаций никогда не забывал речей, произнесенных им, память его удерживала каждое слово. Кинес, посол царя Пирра в Риме, за один день так хорошо изучил имена собравшихся, что назавтра мог приветствовать сенаторов и народ, каждого называя по имени. Плиний говорит, что Пирр знал имя каждого своего солдата. Франциск Лигурийский мог прочитать наизусть все сочинения Бл. Августина, приводя тексты и указывая страницу и строку этих текстов. Фемистокл знал имена всех 20 000 граждан Афин. Муреций говорит об одном молодом корсиканце, который мог повторить в прямом и обратном порядке 36 000 отдельных слов, слышав их лишь раз. Он говорил, что способен и на большее, но читавшие ему уставали. К этому корсиканцу пришел как-то молодой человек с плохой памятью. Корсиканец занялся его подготовкой и с таким успехом, что ученик через одну или две недели был в состоянии повторить 500 слов в прямом и обратном порядке.
Мельябацци, великий флорентийский библиофил, обладал замечательной памятью в отношении книг и рукописей. Он знал место, полку и номер каждой книги в своей собственной громадной библиотеке и в других известных библиотеках. Однажды великий герцог Тосканский спросил его, где ему можно найти одну известную, но редкую книгу; тот ответил, что существует только один экземпляр, который находится в «библиотеке великого патриарха в Константинополе, на седьмой полке третьего шкафа, направо от входа». Жозеф Скалигер менее чем за месяц выучил наизусть «Илиаду» и «Одиссею», а за 3 месяца выучил сочинения всех греческих поэтов. Рассказывают, что этот человек часто жаловался на свою слабую память.
С помощью упражнения каждый может развить свою способность сосредоточения и внимания по отношению к мыслям и предметам.
Автор: Йог Раманантата, Йог Рамачарака
Источник: книга «Упражнения Йоги для развития памяти»
