Один человек пришел к мастеру Дзэн Бокудзю и сказал: «Я проходил мимо, но не могу оставаться у тебя долго. И я подумал, что хорошо было бы зайти и послушать тебя. Мне много не надо. Скажи просто одно слово или одну фразу, которая означала бы истину, и я понесу их в моем сердце!»
Однажды Банкей демонстративно сжег буддийское священное писание. Ученики спросили его:
– Мастер, что вы делаете? Вы всегда учили по этим писаниям, комментировали их и размышляли над ними. Зачем же вы сжигаете их?
Один человек пришел к Бокудзю и спросил: «Вы действительно следовали своему учителю?». Бокудзю ответил: «Да, я следовал ему».
Мастер Дзэн Хосин много лет прожил в Китае. Вернувшись потом, он поселился на северо-востоке Японии, где наставлял учеников. Уже совсем состарившись, он рассказал им историю, слышанную им в Китае. Вот она:
– Как-то двадцать пятого декабря совсем уже состарившийся Тофуку сказал своим ученикам: «Я не собираюсь жить в следующем году, так что вы, ребята, ведите себя со мной хорошо в этом».
Ученики решили, что он шутит, но поскольку он был великодушным учителем, то в оставшиеся дни уходящего года каждый по очереди приглашал его на праздничный обед. В канун Нового Года Тофуку заявил: «Вы были ко мне добры. Я покину вас завтра днем, когда кончится снегопад».
Ученики засмеялись, полагая, что он говорит старческую чепуху, так как ночь была ясная и бесснежная. Но в полночь снег повалил, и на следующий день они нигде не могли найти своего учителя. Когда они пришли в зал для медитаций, они увидели, что он умер там.
В настоящее время Дзэн нашел неожиданный отклик в различных сферах западной культуры: в музыке, живописи, литературе, языкознании, религии, философии и психоанализе. Но в связи с тем, что в большинстве случаев он представлен в ложном свете или неверно истолкован, я попытаюсь вкратце объяснить, насколько позволяет язык, к чему стремится Дзэн и какое значение он имеет в современном мире, и, надеюсь, спасти Дзэн от слишком абсурдной карикатуризации. В начале я хотел бы упомянуть о некоем литературном движении, зародившемся на Западном побережье Америки. Я не имею непосредственного контакта с его представителями, и поэтому у меня нет никакого права судить о нем. Но из того, что говорят о нем некоторые критики, можно отчасти понять, что происходит в умах этих писателей. Восточная поговорка гласит: «Даже один опавший лист говорит нам о том, что наступила осень». Нельзя ли мне в таком случае принять литературное течение в Сан-Франциско за опавший лист, предвещающий возможную перемену в психологическом климате западной культуры? Может быть, я беру на себя слишком много, пусть читатель сам судит. Я приведу выдержку из лондонской газеты «Санди Таймс» от 15 июня 1958 г, где сообщается о собрании «Потерянного поколения» или «Сан-Францисской группы возрождения», состоявшемся в пригороде Сан-Франциско, и где, в частности, говорится, что группа писателей, поэтов, художников и музыкантов состоит, скорее, из интеллектуальных спекулянтов, чем из художников. Может быть, то предвестники нового духовного чувства, которое еще нуждается в определенном объяснении, а «может быть, это просто отбросы системы народного образования… Дзэн-Буддизм их настольная книга, их Библия». Некоторые американские газеты также упоминают об этой странной группе людей, считающих себя последователями Дзэна, хотя американцы, кажется, не так критичны, как англичане. Цитирую мнение другого английского органа печати: «Этих писателей повсюду преследуют видения Апокалипсиса, и они не знают, как на это реагировать… Они ищут убежища в бесконечном витализме… Сама жизнь сводится, в их понимании, к долгому путешествию, прерывающемуся вечеринками, получасовыми оргиями, мелкими правонарушениями, деланным отсутствием логики… Они носятся повсюду, как зайцы по аэродрому. Огромные машины повседневной жизни взлетают и приземляются, не обращая на них никакого внимания, а они, в свою очередь, ослепленные шумом и светом, больше озабочены беготней, чем стремлением прибежать куда-либо».
Гадзан сидел у кровати Текисуна за три дня до смерти учителя, Текисун уже выбрал его своим продолжателем.
Храм недавно сгорел и Гадзан торопился восстановить его. Текисун спросил его:
– Что ты собираешься делать, когда храм будет восстановлен?
– Когда ты выздоровеешь, мы хотим, чтобы ты говорил здесь,- сказал Гадзан.
– А если я не доживу до тех пор, тогда что?
– Тогда у нас будет кто-то другой,- ответил Гадзан.
– А если вы никого не найдете, тогда что?- продолжал Текисун.
Беседы мастера Банкея посещали не только ученики Дзэн, но и вообще лица всякого звания и разных сект. Он никогда не цитировал сутр, не вступал в схоластические обсуждения. Но слова шли прямо из его сердца в сердца слушателей.
Его многолюдные собрания очень раздражали священника секты Нитирэн, последователи которой также ходили слушать о Дзэн. Самолюбивый священник пришел в храм, решив поспорить с Банкеем:
– Эй, дзэнский учитель!- позвал он,- Подожди-ка минутку. Всякий, кто тебя уважает, будет повиноваться твоим словам, но вот если человек вроде меня, тебя не уважает, сможешь ли ты заставить его подчиниться?
– Подойди ко мне, и я это покажу,- сказал Банкей.
Мастер Дзэн решил послать ученика основать новый монастырь и объявил, что назначен будет тот, кто лучше всех ответит на вопрос. Поставив на землю вазу с водой, он спросил:
– Кто сможет сказать, что это, не называя его?
Басе написал следующее письмо одному из своих учеников, который был близок к смерти: «Сущность твоего разума не была рождена и поэтому никогда не умрет. То, что тленно – не жизнь. Пустота – это не вакуум. У нее нет цвета, нет формы. Она не получает наслаждения от удовольствий и не страдает от боли. Я знаю, ты очень, болен. Как хороший дзэнский студент, ты мужественно встречаешь эту болезнь. Ты не можешь точно знать, кто страдает, но спроси себя: “Что является сущностью этого разума?” Думай только над этим. Больше тебе ничего не надо. Не делай ничего. Твой конец, который не имеет конца, похож на хлопья снега, тающего в чистом воздухе».
Получайте регулярную порцию здоровья на свой email, а вместе с ней:
